Микола Андрійович Вербицький (Антіох-Вербицький) م 1 فبراير 1843 و 27 نوفمبر 1909 - جرد الجدول
From Rodovid AR
الزواج: <1> ♀ Екатерина Федоровна Рашевская (Антиох-Вербицкая) [Рашевские]
الوفاة: 27 نوفمبر 1909
|
 |
2
21/2 <1+1> ♂ Николай Николаевич Вербицкий (Вербицкий-Антиох) [Вербицкие]الوفاة: 1922, расстрелян большевиками
На месте яр-дорожки в урочище Святое были когда-то могилы моих предков. Были, пока в 1922 не расстреляли моего деда Николая Николаевича Вербицкого-Антиоха, сына автора строк «Ще не вмерла…», участника ледового похода Лавра Корнилова. Тогда же разрыли и все наши могилы. Выполняя желание уже безумного Ленина, искали драгоценности. Деду не нашлось места на семейном кладбище. Ему вообще на кладбище не нашлось места. Зарыли где-то вместе с другими расстрелянными. Не нашлось в земле Украины места и второму деду - автору первого перевода «Интернационала», писателю, режиссеру Миколе Вороному, исчезнувшему в ГУЛАГе в 1937, и дяде тоже поэту Марку Вороному, схваченному чуть позднее. Неизвестно, где похоронен и второй дядя, Евгений Вербицкий, отнесший в 1951 году во Львовское издательство свой роман о трех харьковских окружениях, участником которых он был. Отнес и исчез…
Воспоминания М. Кондратенко
В воспитании Марка, появившегося на свет 19 марта 1904 г. в Чернигове и так рано оставшегося без отцовского покровительства, самое живое участие принимали его бабушка Екатерина Федоровна, дядька Федор Николаевич и, конечно, горячо любимая мама Вера Николаевна.
3
101/3 <3> ♂ Олександр Федорович Вербицький [Вербицькі]الوفاة: 1995
Останавливается на вопросах, которые обычно не занимают юную душу… Обладает даром художественного творчества, о чем свидетельствует её язык, отличающийся образностью. Она пишет дневник. И так хорошо, что взрослые с удовольствием слушают его». С самых ранних лет Талюся издает журнал, заполняя его своими рассказами и стихами. Учит с «фрейлен» немецкий язык. Как остальные дети, занимается рисованием и музыкой. Учится в гимназии. Но больше всего любит читать, сочинять и учить стихи, писать рассказы и пьесы. Личная жизнь не складывается, и всю себя Наталия Федоровна приносит на алтарь служения своим близким. Способность к истинной жертвенной любви – одно из основных качеств семьи Антиох-Вербицких. При жизни Наталии Федоровны издавались её рассказы и стихи. Но основное количество её произведений так до сих пор и не опубликовано. Она прожила добрую, долгую жизнь бессребреницы, помогая воспитывать детей своей сестры Муси, её внуков и правнуков, и умерла на 93-м году жизни в ясном уме. Её мысли до последнего издыхания были обращены к заботе о своих близких.
Вот часть одного из ее стихотворений:
Под нашим туманным окном Брели почерневшие флоксы Огромной печальной толпой - Паломники на богомолье. И изморозь их покрывала Своим ледяным покрывалом. И хмуро багровое солнце Глядело на скучную землю. Там ангелы красили небо Над синей чертой горизонта И спорили и смеялись, Болтая и очень стараясь Скорее окончить работу. Но сумерки злые подкрались, И ангелы вмиг улетели, А кисточка с розовой краской Упала на темные ели.
الوفاة: 3 نوفمبر 1937, Сандармох, Карельська АРСР, РСФРР, СРСР
الزواج: <4> ♂ Володимир Тихонович Раков [Ракови] م 1906 و 1969, Медвежьегорск
Кроме моего деда Николая, у Николая Андреевича Вербицкого-Антиоха был сын Федор, умерший молодым, и две дочери Вера и Мария. Мария была замужем за знаменитым в хрущевские времена художником Раковым - связали свою судьбу в колымской ссылке, а на воле разошлись. Кстати, мой двоюродный брат Алексей Раков (сейчас Вербицкий) - писатель, живет в Москве, неподалеку от Павелецкого вокзала, член дворянского собрания.
Знаменитый российский художник Раков женился на Марии Вербицкой на Колыме. Там она родила ему 5 детей. С Колымы в Чернигов вернулась она одна…
Воспоминания М. Кондратенко
С детских лет помню леденящий душу рассказ моей бабушки М.Ф. Антиох-Вербицкой. Вот вкратце эта история.
У семьи Вербицких в селе Большой Дырчин, что в 50 км от Чернигова, было свое поместье. Там жили двоюродный дед Марии Федоровны Александр Андреевич (или, проще говоря, дед Санько) и его жена Анна Кондратьевна (баба Анюта). Дед Санько был врачом-ветеринаром, и поэтому в усадьбе было много животных: лошадей, коров, собак, птицы. Был даже верблюжонок, оставленный цирком шапито помирать в Чернигове и выхоженный приезжавшими на лето детьми Вербицкими. С наступлением лета все семейство Антиох-Вербицких перебиралось в Дырчин.
В жизни моей любимой бабушки Муси, как в зеркале, отразилась вся трагическая история нашей страны.
Учась в Киевском художественном институте, она попала в первую волну репрессий. Ее арестовали по обвинению в «покушении на тов. Сталина». По этому же делу были взяты и в последствии расстреляны несколько человек из их института. Под пытками они назвали все известные им фамилии. Среди названных была и Мария Антиох-Вербицкая, которая вместе с кем-то из арестованных ездила из Чернигова в Киев. Ее вели босиком в одном халате зимой по снегу. Следом бежала и выла хозяйская собака. Энкаведисты застрелили пса. На что бабушка обронила: «Ну а он-то что вам сделал?»
Затем были допросы, КПЗ, этап на Соловки. Помню, меня поразили в бабушкиных дневниках того времени строчки о том, что идя по этапу многие километры в голоде, холоде, грязи и всеобщей злобе, бабушка не переставала восхищаться красотами природы сурового края.
Позже, когда жизнь за колючей проволокой вошла в какое-то русло, она умудрялась на выплачиваемые копейки покупать бумагу, уголь, кисти, акварель, пастель и писать пейзажи.
Там же, в ссылке, она познакомилась со своим будущим мужем и моим дедушкой – Владимиром Раковым, который тоже много рисовал и серьезно увлекался искусством. Видимо, общность интересов их и сблизила. Они поженились.
Их первая дочь и моя мама – Татьяна, родилась в лагерной больнице Медвежегорска.
Позже бабушку и дедушку перевели на поселение, а после освобождения они уехали в Петрозаводск, без права проживать в больших городах. У них родилось еще четверо детей. Но на протяжении еще многих лет Мария Федоровна слышала раздававшееся ей вслед злобное шипение: «Ууу, зечка!».
В этих тяжелых условиях моей бабушке удалось выжить только потому, что она оказалась очень стойким и крепким человеком. Нам, нынешним, трудно даже представить себе весь каждодневный кошмар, в котором приходилось годами жить нашим близким.
В жизни моей любимой бабушки Муси, как в зеркале, отразилась вся трагическая эпоха, начиная от революции и заканчивая Великой Отечественной войной.
Родилась Мария Федоровна Антиох-Вербицкая 9 июня 1905 года в Чернигове. Как писала о ней прабабушка: «.. приветливое, удивительное ласковое дитя». Бабушка Муся с детства была приучена к труду. Сама доила корову и с удовольствием занималась хозяйством. Была дружелюбна и общительна, всех любила. Рано начала говорить и читать. Обучалась немецкому языку, музыке, рисованию. Прадедушка Федя писал стихи, а маленькая Муся делала к ним иллюстрации.
Мария училась в гимназии. Характер имела самостоятельный и независимый. Любила розыгрыши, костюмированные спектакли, шарады. С легкостью лазила по деревьям, плавала, дралась, как мальчишка. Была удивительно искренней, отзывчивой, порядочной. После окончания гимназии, поступила в Киевский художественный институт.
Именно учась в институте, попала в первую волну репрессий. Ее арестовали по обвинению в покушении на товарища Сталина. По этому же делу были взяты и в последствии расстреляны несколько человек из их института. Под пытками они назвали все известные им фамилии. Среди названных была и Мария Антиох-Вербицкая, которая вместе с кем-то из арестованных ездила из Чернигова в Киев. Ее вели босиком и в одном халате зимой по снегу. Следом бежала и выла хозяйская собака (студенты снимали чердак в одном из киевских домов). Энкаведисты застрелили пса, на что бабушка обронила: «Ну а он-то что вам сделал?».
Затем были допросы, КПЗ, этап на Соловки. Помню, меня поразили в бабушкиных дневниках того времени строчки о том, что, идя по этапу многие километры в голоде, холоде, грязи и всеобщей злобе, бабушка не переставала восхищаться красотами природы сурового края.
Позже, когда жизнь за колючей проволокой вошла в какое-то русло, она умудрялась на выплачиваемые копейки покупать бумагу, уголь, кисти, акварель, пастель и писать пейзажи.
Там же, в ссылке, она познакомилась со своим будущим мужем и моим дедушкой – Раковым Владимиром Тихоновичем, который тоже много рисовал и серьезно увлекался искусством. Видимо, общность интересов их и сблизила. Они поженились. Моя мама – Татьяна, родилась в лагерной больнице в г. Медвежегорске.
Через много-много лет, возвращаясь с Крайнего Севера, где мы одно время жили, на Украину, и проезжая машиной через эти края, я имела печальное счастье видеть эти замечательные места, действительно, удивительно красивые.
Позже бабушку и дедушку перевели на поселение, а после освобождения они уехали в Петрозаводск без права прожить в больших городах. У них родилось еще четверо детей: Григорий, Никита, Алексей и Наталья.
Интересно было бы отметить, что в трех поколениях Антиох-Вербицких - у Николая Андреевича, Федора Николаевича и Марии Федоровны - было по пять детей и каждый раз трое мальчиков и две девочки.
Жизнь моей драгоценной бабушки достойна отдельного повествования: столько боли, потерь, страданий довелось ей пережить. И при этом проявилась такая сила духа, такая любовь к ближним своим, всепрощение и добродетельность , что трудно представить, что все это было в реальной жизни, а не придумано голливудским сценаристом.
После тяжелейших лет войны, эвакуации, голода, болезней, тяжкого труда, бабушка со всеми пятью детьми вернулась в родной Чернигов, в свой бывший дом, где осталось в распоряжении Вербицких только две комнаты. Однако после перенесенных страданий и это было просто счастьем!
В этих двух комнатах, как и прежде во всем большом доме, собирались близкие люди: друзья семьи, друзья друзей, дети. Несмотря на злобное шипение ей в спину: « у-у, зечка!», бабушка собирала всех желающих соседских ребятишек и со своими детьми водила их на этюды, купания, прогулки. Устраивала домашние спектакли, шарады.
Собственно, все это распространялось и на нашу жизнь, (ее внуков), и даже коснулось, слава Богу, жизни ее правнуков. До последних дней бабушка вела активный образ жизни. Ходила купаться на Десну, писала этюды, ездила в Киев «на цветение сирени», вышивала, а главное, – с открытым сердцем дарила нам всем нам свою любовь, душевное тепло, бесконечную доброту и внимание.
Мария Федоровна - это человек-маяк. Ее пример освещает жизненный путь тем, кто ее знал и любил. В трудные моменты жизни я всегда вспоминаю бабушку, и это позволяет оставаться на плаву и не ныть.
Я глубоко благодарна Богу за то, что мне выпало счастье жить рядом с этими прекрасными людьми!
الزواج: <5> ♂ Василий Трофимович Сиротенко [Сиротенко] م 1915 و 9 أغسطس 2006
الوفاة: 1942, Чернигов, УССР, СССР, расстреляна полицаями
На месте яр-дорожки в урочище Святое были когда-то могилы моих предков. Были, пока в 1922 не расстреляли моего деда Николая Николаевича Вербицкого-Антиоха, сына автора строк «Ще не вмерла…», участника ледового похода Лавра Корнилова. Тогда же разрыли и все наши могилы. Выполняя желание уже безумного Ленина, искали драгоценности. Деду не нашлось места на семейном кладбище. Ему вообще на кладбище не нашлось места. Зарыли где-то вместе с другими расстрелянными. Не нашлось в земле Украины места и второму деду - автору первого перевода «Интернационала», писателю, режиссеру Миколе Вороному, исчезнувшему в ГУЛАГе в 1937, и дяде тоже поэту Марку Вороному, схваченному чуть позднее. Неизвестно, где похоронен и второй дядя, Евгений Вербицкий, отнесший в 1951 году во Львовское издательство свой роман о трех харьковских окружениях, участником которых он был. Отнес и исчез…
Даже могилки своей матери, студентки пединститута, расстрелянной полицаями-охранниками, я не найду. Пошла она в зловещем 1941-м в яновский концлагерь под Черниговом выручать отца (немцы тогда отпускали пленных на поруки родственникам). Налетели на лагерь партизаны, часть пленных ушла вместе с ними. А тех, кто остался, вместе со стариками и детьми, пришедшими на поиски близких, расстреляли повылазившие из схоронов полицаи из волынского сичевого куреня. Теперь, наверное, дети тех полицаев зовут себя детьми борцов за свободу Украины, детьми жертв гитлеровских и сталинских репрессий. Действительно, каждого второго полицая за самовольный расстрел мирного населения повесили немцы на центральной площади Чернигова. Оставшихся повесили уже наши, сразу после войны. Иудам - иудина смерть! Но мою юную маму было уже не вернуть. Даже могилы ее не найти. Помните фильм «Обратной дороги нет» с Олялиным в главной роли? Его отряд шел на смерть ради того, чтобы отвлечь внимание немцев, дать основным партизанским силам напасть на тот самый концлагерь. Только ничего в фильме не рассказано о том, что было после налета: не немцы расстреливали невинных людей. Наши, украинцы…
4
151/4 <8+4> ♂ Олексій Володимирович Раков [Ракови]
Я из поколения шестидесятников. Поколения, чьи мечты сбывались. Поколения, вступавшего в жизнь с присягой строителя коммунизма, торжественно произносимой на школьной выпускной линейке перед памятником Ленину. Я не давал этой клятвы. В день своего совершеннолетия я давал другую клятву - присягу Роду. Это было как раз после Пасхи, в день Дедов, когда стар и млад шел на кладбище отдать дань памяти родителям.
Там, на месте склепов предков Голицыных, Вербицких, Рашевских, Белозерских вешние воды вырыли глубокий овраг, через который прошла стежка-дорожка с Болдиной Горы в урочище Святое. Вот рядом с этим оврагом, у могилы побратима моих прадеда и прапрадеда Афанасия Марковича, лежащего рядом с монументом Михаилу Коцюбинскому, и приносил я присягу Роду. До сих пор мы с сестрой приходим прибрать эту скромную могилку. Только мало чем отличался текст присяги Роду от присяги строителя коммунизма, разве тем, что я клялся служить людям, а не властям. Все остальное было, как и в той, коммунистической, присяге. Моя присяга Роду была когда-то присягой Кирилло-Мефодиевского братства, написанной одним из моих прапрадедов Виктором Белозерским. Среди наших партидеологов встречались умные и грамотные люди: за основу присяги строителя коммунизма они тоже взяли текст Кирилло-Мефодиевских братчиков…
